С точки зрения психоанализа: религия

обратиться к материалу «Зачем людям Бог?»). Кратко сформулируем лишь некоторые тезисы.
 
Религия, по мнению Зигмунда Фрейда, зародилась из системы тотемов и табу, которые сохранились до наших дней у ряда традиционных обществ, например, в странах Африки и Австралии, а некогда существовали у всех народов на планете (подробнее о тотемизме читайте также в материалах «Запреты: Сибирь», «Запреты и обычаи: Африка», «Маски народов мира» и др. – NS). Тотем, собственно, и есть «видоизмененный» бог любой современной монотеистической религии. Недаром «тело» Иисуса Христа продолжают «вкушать» на Пасху, запивая заодно его «кровью» – вином, подобно тому, как жертвенное животное – тотем – ели наши предки (а ныне эту славную традицию продолжают и представители диких племен), дабы перенять его «силу» и «святость».
 

 
Но и у тотема был предшественник. Им является не кто иной, как вожак (Отец) первобытного сообщества, которого наши далекие предки боялись и почитали одновременно. Настолько боялись и настолько почитали, что в один прекрасный момент все сыновья племени собрались и… убили Отца, а затем, по обыкновению дикарей, съели. Здесь будет уместна аналогия с несчастным мореплавателем Джеймсом Куком, которого «аборигены почему-то съели». Ибо съели они его потому, что страшно им восхищались. Поедание же того, кем восхищаются или боятся дикари, напрямую связано с получением силы и «прелести» того, кого поедают. Именно это качество – буквальность, отсутствие переносного смысла, символизма и абстрактного мышления – является общим для дикарей, маленьких детей и невротиков.
 
Фрейд, впрочем, оговаривается: возможно, древние предки и не убивали Отца, а сделали это лишь в своих бессознательных мыслях, заменив его тотемом (а позже – распятым Иисусом Христом, если речь идет о христианстве). Но, учитывая «нравы» дикарей, которые больше склонны действовать, а не размышлять, Фрейд делает еще одну оговорку: «Я думаю, не будучи сам вполне уверенным в несомненности своего суждения, что к рассматриваемому случаю можно применить слова: вначале было деяние».
 
Из чувства вины за убийство вожака возникло то, что позже назовут первородным грехом. Все позднейшие религии (которые из языческих превратились преимущественно в монотеистические) сохраняют этот мотив тотемной жертвы. Бог в них – это вознесенный на небо Отец, а искупление первородного греха происходит через спасительную жертву Сына. Причастие повторяет тотемную трапезу.
 

 
Саму же религию психоанализ приравнивает к неврозу навязчивых состояний, только коллективному, и понимает как совокупность навязчивых ритуалов и рационализаций, то есть вероучений. Это и понятно, ведь любой психотерапевт вам скажет, что проявление невроза навязчивых состояний удивительно похоже на те страхи, которым подвержены все верующие. Иными словами, эти страхи имеют общую природу.
 
Тем не менее религия остается очень полезной для многих людей и сыграла решающую роль в появлении культуры и всей человеческой цивилизации. Только страх и чувство вины – основные «двигатели» любой религии – могли заставить наших диких предков не поубивать друг друга, создавать нечто прекрасное, сохранить социум в принципе и мыслить «конструктивно». Другое дело, что человечество не стоит на месте и многие для «регуляции» своего поведения уже не нуждаются в страхе и чувстве вины, заменив их элементарной человечностью, которая формируется посредством психологического взросления человека. Но, увы, пока не все.
 
Конечно, если в сегодняшнем мире «вдруг» исчезнет религия, далеко не все начнут убивать, красть и «желать жены ближнего своего»: большинство людей уже достаточно «созрело», чтобы не делать этого и без участия какой бы то ни было религии. И все же религия продолжает играть огромную роль, создавая, например, иллюзию избавления от страха смерти (который, к сожалению, во многом сама же и создает), иллюзию того, что те, кто перед нами виноват, обязательно понесут наказание, иллюзию того, что кто-то значимый тебя любит, и т. д. Многим людям до сих пор не под силу самостоятельно справиться с подобными страхами и зачастую, увы, несбывшимися желаниями любви и надежды на счастье; многие так и не научились любить себя без участия Бога, поэтому религия, безусловно, остается нужной большому количеству людей.
 
В своем личном религиозном опыте мы воспроизводим опыт общения с родителями, поскольку ребенок, как это ни парадоксально, постоянно живет в религии. (К слову, именно по этой причине в том числе большинству людей так сложно принять скучную и подчас горькую правду – например, ту, что предлагают нам ученые. Куда проще верить в Бога, в судьбу и гадалкам, чем предпринимать реальные шаги для изменения своей жизни, учиться мыслить критически, а главное – самому брать ответственность за свои поступки. Ведь взрослеть – это трудно и не дает серьезных гарантий счастья, тогда как религия такие гарантии дает, причем с минимальными усилиями, которые для некоторых сводятся лишь к еженощной молитве и посещению церкви по праздникам.)
 

 
Объясняем. Во-первых, ребенок принимает слова родителей на веру, без критики (Вера). Во-вторых, ребенок всегда чувствует, что не соответствует требованиям родителей (ведь родители сформированы культурой и теми же запретами, которым ребенок пока не научился, он еще «дик» и природен, наподобие наших предков). Поэтому у ребенка возникает естественный страх наказания (в более благополучной семье он гасится, а в патогенной – поощряется), который можно сопоставить со страхом божьим (Культ). В-третьих, все вероучения есть не что иное, как трансформированные семейные «заповеди» и связанные с ними запреты.
 
Таким образом, религия для психоанализа – это еще и эмоционально окрашенное инфантильное отношение человека к его собственным родителям, бессознательно спроецированное на объект веры. Идеальность божественного родителя (Бога) необходима для того, чтобы «закрыть» недостатки родителя реального (как правило, дети вытесняют агрессию по отношению к своим, разумеется, далеко не идеальным родителям, потому что такая агрессия не только социально неприемлема, но в некоторых случаях и просто опасна, так как «самая лучшая мама» или «самый замечательный папа» могут за нее и побить; впрочем, часто до этого дело так и не доходит, поскольку ребенок чувствует, что будет, если он начнет упрекать – нередко совершенно справедливо – своих родителей – NS). Таким образом, происходит символическое искупление вины за собственные бессознательные упреки и агрессию. У такого родителя уже можно просить прощения (за свои грехи), у реального – никогда. Вся внутренняя обстановка храма, одежда священника таковы, чтобы бессознательные фигуры родителей остались неузнанными. А у прихожан возникло ощущение ничтожности и слабости перед небесным Отцом (понятно, что особенно это характерно для православной церкви).
 

  Источник